| на главную | карта сайта | контакты |

РКА на FACEBOOK WEB-СООБЩЕСТВО РКА RJoC - ЖУРНАЛ РКА

НОВОСТИ
О РКА
КАЛЕНДАРЬ
ПРОЕКТЫ
БИБЛИОТЕКА
ИМЕНА
ПАРТНЕРЫ


ПОИСК На сайте
В Яndex


АРХИВ
НОВОСТЕЙ

2018 г.

  01-12

2017 г.

  01-12

2016 г.

  01-12

2015 г.

  01     02   05 - 06

2014 г.

  01     02     03     04   05     06     07     08   09-12

2013 г.

  01     02     03    04   05     06     07    08   09     10     11    12

2012 г.

  01     02     03     04   05     06     07     08   09     10     11     12

2011 г.

  01     02     03     04   05     06     07     08   09     10     11     12

2010 г.

  01

2009 г.

  01     02     03     04   05     06     07  -  08   09 -  10     11     12

2008 г.

  01  -  02     03 - 04   05     06     07    08   09     10     11 - 12

2007 г.

  01     02     03     04   05     06     07     08   09     10     11     12

2006 г.

  01     02     03     04   05     06     07     08   09     10     11     12

2005 г.

  01     02     03     04   05     06     07     08   09     10     11     12

 2004 г.

  01     02     03     04   05     06     07     08   09     10     11     12

 2003 г.

  03     04     05     06   07     08     09     10   11     12



 

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ КУЛЬТУРНЫЕ КОНЦЕПТЫ: ПАРАЛЛЕЛИ И КОНТРАСТЫ

Шаховский В. И.
(Волгоград, Россия)

Опубликовано: Эмоциональные культурные концепты: параллели и контрасты. Сб.: Языковая личность: культурные концепты. - Волгоград: Волг. гос. пед. ун-т, 1996.

В статье на материале человеческих эмоций, доминирующих на национальном и личностном языковом уровне оспаривается тезис А.Вежбицкой о духовном единстве человечества. Объектом сопоставления являются некоторые культурные концепты США и России, упакованные в соответствующие языковые формы и эксплуатируемые языковыми личностями двух стран.

В ряде работ А.Вежбицкой выдвигается и обосновывается гипотеза о существовании универсальных культурных концептах человечества, которые она определяет как алфавит ментальных атомов (семантических примитивов) [1]. Благодаря этому специфическому алфавиту происходит обеспечивание межъязыковой коммуникации в различных формах. С этим утверждением спорить нельзя. Что же касается ее мнения о тождественности способов мышления и восприятия у разных этносов, равно как и ее утверждения о духовном единстве человечества [2], то я бы с ней в этом не согласился. Даже на примере эмоционального восприятия мира и его фактов и событий мы все являемся свидетелями не только параллелей, но и довольно резких контрастов, не позволяющих признать тезис о духовном единстве ни всего человечества, ни отдельно взятой страны. См. о различии бинарных (Россия) и тернальных (Америка) культур у Ю.М.Лотмана [3, с.257,с. 268], об отсутствии идеального всеобщего языка, адекватно отражающего запредельную действительность [3,с. 15] об отсутствии идеального понимания (даже при внутреннем общении самого с собой) [3, с. 14 и след.], не говоря уж о межэтническом (межкультурном ) понимании. Сегодняшний пример - межкультурное непонимание друг друга у бывших национальных республик СССР и у Ossi и Wessi в Германии (внутри одной нации, но ментально и соответственно в языковом отношении различающиеся под влиянием различных в недалеком прошлом идеологий и социальных систем). Другие примеры - бесконечные конфликты Ирландии и Англии, Палестины и Израиля, Афганистан, Чечня и мн.др.

Говорить о духовном единстве человечества, по-моему, неправомерно и потому, что культурные концепты разных этносов вербализуются не только и не столько в языковых кодах, сколько в памяти об исторической протяженности их существования. А эта память фундаментально различна у разных языковых обществ. Об этом неоднократно писал М.Бахтин, который считал, что только в терминах хронотопов (пространственное и временное окружение фактов, событий, речений и т.п.) можно понять любые высказывания. А хронотопы, как общеизвестно, национально специфичны. Поэтому, как справедливо подчеркивает Ю.М.Лотман, если у коммуникантов будет общим только языковой код (искусственная структура, созданная договоренностью), но не будет общей памяти, то их общение может быть адекватным, но ценность информации будет минимальной, а сама информация - ограниченной, т.к. коммуникантам не о чем будет говорить [3, с. 14]. Идеальным примером такой коммуникативной ситуации является передача команд.

Еще одним доказательством ошибочности мнения А.Вежбицкой о тождественности способов мышления и восприятия мира может служить и такой факт, замеченный Ю.М.Лотманом, как "смысловое пространство (любой культуры и любого языка - В.Ш.) - глыба, границы которой образуются из множества индивидуальных употреблений" [3, с.35]. Выходит, что языковые личности, естественно, не могут в различных этносах, с помощью различных языковых кодов, замешанных на различных "памятях" об исторической протяженности этих этносов одинаково отражать, картировать и интерпретировать мир, который, вопреки бытующему в науке мнению, у разных этносов, увы, не один и тот же. Соответственно и система понятий (культурных концептов) просто не может быть только национальной и тождественной. У каждого этноса существует огромное количество контекстовых понятий, так как рождение бесконечных новых смыслов связано с индивидуальным сознанием языковых личностей. По Ю.М.Лотману, смысловое пересечение есть взрыв, рождающий новые смыслы и новые понятия, которые довольно часто неперевыражаемы в другие языковые коды. Поэтому каждая языковая личность многократно индивидуально в своих культурных концептах (языковой код, история, бытовое и научное сознание, ассоциации, импликации, гештальты, фреймы, мифы, символы и др.). Все это, в добавок, должно множиться на фактор динамичности языкового пространства и фактор чрезвычайной сложности пространства многочисленных взаимосоотнесенных (и не соотнесенных) "Я" - языковых личностей. Нельзя исключать и фактор динамичности человеческого интеллекта. Даже в пределах короткого временного отрезка, когда мы слушаем одну и ту же запись или читаем один и тот же текст несколько раз, "меняется не то, что передается, а тот, кто принимает. Структура человеческого интеллекта исключительно динамична" [3, с.241].

Особенно это касается бурного словотворчества в сфере эмотивной номинации [4, с. 124-139], которая уникальна не только по семантической упаковке, но и по креативной непредсказуемости обозначаемого, контекстного культурного концепта. Например, sexual harassment (США), красноперые (о российских коммунистах-демонстрантах в посткоммунистическое время), Japanese stop (Англия), "особо одаренные неуспевающие", "способные умственно неполноценные" (Канада) и мн.др.

О межъязыковых различиях в эмотивной семантике языковых единиц мне уже приходилось писать не раз [4,5]. Оно также объясняется различиями в эмоциональных ассоциациях культурных концептов, в их эмоциональных осмыслениях и оязыковлениях.

Стоит хотя бы упомянуть и серьезные различия в культурных концептах разных этносов, обусловленные таким компонентом культуры как религиозные конфессии ("нации не являются едиными по конфессиональному признаку") [6, с.71]. Этот признак тоже влияет на менталитеты наций и стилистику их вербального и авербального эмоционального поведения (ср. всепрощение русских христиан и газават (джихад) у мусульман), поскольку он входит в общественное сознание народа, в его менталитет. Конечно, имеются и "бесчисленные проявления межкультурной общности языков мира", как основа взаимопонимания их носителей" [6, с.52]. Тем не менее, этих проявлений недостаточно для признания духовной общности человечества.

Вряд ли об общей духовности человечества говорят сегодняшние события во вчерашних национальных и автономных республиках СССР (Прибалтика, Чечня, Украина) в их отношении к России.

Против тезиса А.Вежбицкой свидетельствует и этническая функция языка, обособляющая в известных пределах одну нацию от другой. Например, лексические фоны у разных лингвокультур, как известно, никогда не совпадают (примеры см.: [6, 54]). Не совпадают во многих случаях и их стилистические (регистровые, ситуативные) фоны [5,7,8].

Замечено, что специфика азиатской лингвокультуры совершенно не улавливается категориальным аппаратом современной прагмалингвистики [9.С.15].

Многие зарубежные психологи долгое время предполагали, что человеческая природа одинакова везде на земном шаре. Но, как свидетельствуют факты, существуют реально глубочайшие психологические различия от культуры к культуре. Концентрирование внимания ученых на общем в человеческой природе привело к игнорированию довольно серьезных различий, прежде всего в сфере человеческой психологии, и особенно между Западом и Востоком.

Именно этими различиями объясняется генезис некоторых специфических эмоциональных проблем, существующих в одной части света и отсутствующих или ослабленных в другой. Например, agoraphobia (боязнь покидать свое жилище) или anorexia (навязчивая идея похудения) как эмоциональные тренды национального уровня, типичные для Запада. Практика " Кого" наблюдается только у жителей (и мужчин, и женщин) восточной Азии. Например, в 1995 году всплеск этого национального феномена наблюдался в юговосточной части Китая. И даже депрессия и шизофрения, которые распространены во всех культурах, имеют в разных культурах разные симптомы.

Поэтому А.Вежбицкая может более /менее права, когда она провозглашает единство человеческого духа, но только относительно Западной культуры, к которой сама принадлежит. Западная и Восточная (Азиатская, например) культуры сильно различаются в воспитании эмоций детей. Традиционные культурные концепты воспитания детей здесь прямо противоположны. Ср.: "Individual self в Америке и "Family self т.е. эмоциональная отрешенность или "Spiritual self (отстраненность) американских детей отродителей и неразделенность их эмоций против эмоциональной привязанности детей Востока к родителям (унифицированной к открытости эмоционально пространства как авербального, так и вербального). Поэтому общеизвестно, что межличностные эмоциональные взаимоотношения (в том числе и речевые) в Азиатских странах более тонкие и более сложные, чем на Западе. Языковые личности Азиатских стран ожидают друг от друга большую степень сенсуальности, проявляющуюся в том, что каждый чувствует, что происходит в душе речевого партнера и без его вербальной экспликации своих эмоций (в отличие, скажем, от русской традиции вербально описывать, смакуя, свои переживания по какому-дибо поводу, заводя себя и разжигая свою сенсуальность).

Существует даже такое понятие как "культурный шок", известное, например, многим русским, впервые попавшим в Америку или Японию, базой которого является непонимание их культурных реалий, приведу всего лишь один пример: в Азии люди могут говорить совершенно различные вещи об одном и том же, в зависимости от коммуникативной ситуации, в частности от их взаимоотношений с речевым партнером. Для жителей Запада это выглядит как лицемерие, в то время как для азиатов это норма - единственно правильное поведение.

Поскольку мы все - Homo sapiens и Homo loquens - переживаем в общем одни и те же эмоции: злость, страх, горе, радость, раздражение, восхищение и т.п. можно утверждать, что мы все в этом отношении одинаковые человеческие существа.

Только внутри определенной культуры люди более полно понимают и разделяют национальные фреймы референции. Но даже этот факт не обозначает, что все люди, даже внутри одной культуры, чувствуют и мыслят под копирку. Тем более люди разных культур. Эта общность эмоциональных чувствований не обозначает также, что популярные стереотипы - стимулы этих и др. эмоциональных реакций - представляют актуальную реальность с абсолютной корректностью. Тем более это не значит, что на каждый индивид - представитель той или иной культуры - знает ее историю и владеет ее фактами, идеями и ценностями, т.е. может осознанно их вербализовывать в соответствующих коммуникативных ситуациях.

Полагаю, что конкретную культуру объединяет общая история и что каждая данная культура в определенной степени сама осознает свое отличие от других культур. Это происходит потому, что каждая культура имеет и свои размеры, и свой шейп.

Часто о той или иной нации мы думаем как о культуре, например о русской или американской. Культура внутри каждой группы имеет более мелкое подразделение. С этих позиций говорят о Восточной или Западной культуре, и с другой стороны о Китайской, Японской, Индийской или о Французской, Итальянской, Немецкой культуре.

Cross-cultural подход к эмоциональной сфере языковой личности показывает, что различные доминирующие эмоции целой культурной общности и ее индивидов детерминируют вербальное наполнение эмотивной функции их языка.

Проблема языка и культуры, как синтезирующая частные проблемы "язык и история", "язык и общество", "язык и народ", а с недавних пор "язык и личность", является прежде всего проблемой этнолингвистики. Разумеется, отдельные аспекты этой проблемы успешно разрабатываются социо-, психо-, паралингвистикой и переводоведением. Этнолингвистика по отношению к названным разделам науки о языке выступает в роли синтезатора к названным разделам науки о языке выступает в роли синтезатора всех знаний об этносе в зеркале его языка.

Тезис о прямом влиянии культуры (и составляющих ее концептов) этноса на его язык находит многократное подтверждение и в лексике, и в семантике, и в грамматике языка, а также в его фонетической ткани. Отсюда, различие языков объясняется различием культур, различием концептуальных кодов и ментальных стилей у различных народов. Получается, что утверждение о наднациональном характере понятий (концептов), столь прочно бытующее в логике, философии и лингвистике до настоящего времени, является очередным наивным заблуждением. Ведь всем известно, что внутри одной языковой общности у разных языковых личностей наблюдается различный ментальный стиль, обусловленный их индивидуальными кодами культурных концептов. Это языковое, ментальное различие становится существенным на уровне различных языков за счет национально-специфических концептов, входящих в их культуру. Различия в национальной специфике культурных концептов особенно разительны, как уже отмечалось выше, у народов Запада и Востока, у которых и языковые различия максимальные (начиная с графических). Фактически Восток и Запад - это две ментальные планеты (Азия и Европа) на земном шаре, со своими кодами культурных концептов, обуславливающих "полушарные" ментальные стили населяющих их народов.

Когда В.фон Гумбольдт писал о внутренней форме языка он, по мнению М.М.Копыленко, подчеркивал национальное своеобразие мотивов названий в разных языках [10, с.9]. А это - тоже аргумент в защиту тезиса о национальном характере понятий (разумеется существуют и межнациональные и наднациональные понятия, благодаря которым и осуществляется межъязыковая коммуникация). Но дух народа и сознания его отражены в культурных концептах, мотивирующие языковое сознание, ментальный стиль, называемый национальным менталитетом.

Поэтому, с одной стороны, язык - это средство выражения мысли и средство ее создания и оформления. А коль скоро культурные концепты, включающие гештальты, фреймы, символы, мифы, обряды, ритуалы и пр., у разных народов отличны друг от друга, то и их менталитеты и языковые реализации последних различаются.

Естественно, что этот фактор значительно влияет на интерпретацию, понимание и оценку одних и тех же фактов, событий, текстов представителями Европы и Азии, и далее - различными народами внутри Европы и внутри Азии.

Все вышеизложенное позволяет, наконец, открыто признать глубоко справедливым утверждение Э.Сепира и Б.Уорфа о том, что миры, в которых живут различные существа - отдельные миры, а не один мир, использующий разные языки. Тем более что язык - это не только лексика и грамматика, это и история и культура народа, который говорит на этом языке [11]. Одним из аргументов справедливости так долго преследовавшегося советской идеологией мнения Сепира и Уорфа было искусственное насаждение русского языка в бывших национальных республиках СССР. "Виртуальный" мир в этих республиках сознательно строился на языковых нормах русского языка (и глубже - русской культуры, и еще глубже - русского менталитета). А бессознательно он - этот мир - все время конфликтовал с реальным, т.е. национальным духом (его культурой и народным менталитетом). Поэтому победил дух народа и его собственный язык во всех без исключения бывших советских республиках, не принявших в свою народную культуру, в свой национальный семантический код чужеродное тело - русский язык, как язык национального общения. Материальные факты русского языка не стали знаками концептуальных фактов -национальных языков СССР. Русский язык мог служить только средством межнационального общения, как английский или немецкий на международной арене, но никак не полнокровным заменителем родных языков нацменов - тогдашних граждан СССР.

Культурные концепты вербализуемы на родном языке. Что же касается их вербализации на иностранном языке, то, увы далеко не все они находят там языковое выражение. Примерами являются т.н. культурные и языковые лакуны, а также эмотивные лакуны [8]. Эти типы лакун тесно взаимосвязаны, т.к. язык тоже элемент культуры (одно из их проявлений), как и эмоции конкретной языковой общности - общенациональные и индивидуально-личностные.

Но язык еще является и орудием культуры и орудием (средством) эмоций. Эта многоплановость взаимодействий языка, культуры и эмоций манифестируется по-разному в разных национальных и географических сферах. В языковой семантике присутствует не только общечеловеческий культурный компонент, но и облигаторный национальный, неповторимый. Поэтому в межъязыковом общении существует лингвокультурный барьер, ведущий к коммуникативным помехам, как minimum, или к коммуникативным провалам, как maximum. Другими словами, культурные концепты, будучи национальными по духу, могут быть непереводимыми (неперевыражаемыми) на другие культурные планеты, что и объясняет языковую лакунарность (безэквивалентная лексика тому яркое доказательство, наравне с таким аргументом, как лакунарность лексическая или семантическая). Эта лакунарность особенно ощутима в сфере человеческих эмоций, как в их номинации, так и в средствах их выражения [см. подробно в: 8].

Различаются языки и культуры своими ассоциативными фонами, которые тоже ведут к коммуникативным помехам и провалам на межъязыковом уровне. Все это - достаточно известные факты, поэтому я и не даю примеров. Моя цель в данной работе - другая: оспорить вышеприведенное утверждение А.Вежбицкой и показать, что не такие мы уж и единые по духу, как ей кажется, и также назвать только некоторые факторы этой неединости. Эти факторы многообразны и в языковой и в запредельной для языка области.

В последние десятилетия значительно увеличился интерес к исследованию эмоций самыми разными сферами науки [6]. Каждый человек на уровне бытового сознания понимает, что имеется в виду, когда говорят об эмоциях. Но их научную дефиницию до сих пор никто дать определенно не может, поскольку они представляют собой довольно размытый многоликий феномен с множеством функций.

Принимая во внимание их коммуникативную функцию можно предложить следующую рабочую дескрипцию эмоций - как специфическую форму человеческого отношения к действительности и его языковое (и праязыковое) выражение (интерпритацию). Аналогично, существует большое количество рабочих определений такого понятия как "культура". Один из значительных по важности элементов культуры нередко упоминается особо: наши мысли, речь, поступки, верования всегда сопровождаются эмоциями - эксплицитно или имплицитно, сознательно или бессознательно, вербально или авербально.

Уже давно установлено, что люди всех культур (этносов) являются одновременно и лингвистическими животными. Это значит, что речь, мысли и эмоции сплавляются в процессе человеческой коммуникации и что баланс между ratio и emotio в человеческом поведении довольно часто нарушен и emotio превалирует. Этот тезис справедлив по отношению к целой лингвокультурной общности (стране, этносу), так и по отношению к отдельной языковой личности.

Поскольку каждый из языковых личностей, независимо от их культурных различий, переживает одни и те же базовые эмоции, это общит людей. Эмоции являются центральной частью, которая делает людей разных культур более/менее похожими друг на друга. Но та же самая центральная часть человека делает каждого из нас уникальными в силу индивидуального варьирования базовых и других эмоций.

Как психические индивиды мы выражаем, передаем, скрываем с помощью языка все эмоции сугубо специфично. Эта специфичность предопределена индивидуальным эмоциональным трендом и национальным индексом данной культуры.

Если сравнить Америку и Россию по общенациональному индексу, то первое что бросается в глаза, это эмоциональная стабильность в одной стране и эмоциональная разбалансировка в другой. Это - первый экстралингвистический контраст в сфере эмоциональной жизни русских и американцев, влияющий и на их речевое поведение: самоуверенные, снисходительные, радостные интонации американцев против раздраженных, неуверенных, горестных и т.п. у русских.

Яркими культурными знаками американцев являются гордость и патриотизм. Дело в том, что процветающая и притягивающая к себе Америка уже давно в зарубежных культурах считается страной-метафорой будущей жизни многих стран, и не без основания. Иностранец в США ежедневно слышит гордые фразы как:"This is America!", "Only in America!", "Made in America".

Американцы могут многим гордиться: чистотой и обилием бесплатных туалетов, своими красивыми бесчисленными дорогами и автомобилями, супермаркетами и молами, реальной компьютеризацией, многоканальным и многопрограммным круглосуточным телевидением, обилием университетов и их доступностью всем слоям населения, концепцией глобального образования [12, с. 9-26].

В целом Америка - страна с хорошо организованной жизнью. В ней почти все предусмотрено для удовлетворения запросов, нужд, желаний и амбиций людей. Америку по праву во всем мире называют страной с неограниченными возможностями и именно поэтому сюда стремятся люди со всех уголков земного шара, из разных культур, чтобы остаться в ней навсегда. Америка - "melting pot", "горшок", в котором переплавляются многие культуры мира.

Эмоциональные чувства гордости и патриотизма как общенациональные индексы США проявляются в вербальных и невербальных символах во всех уголках этой мультинациональной страны: Old Glory - государственный флаг развевается круглый год даже на частных особняках (в России такое исключено), его символ можно увидеть на бейсболках, кепках, майках, трусах, обуви, пластиковых пакетах и на др. товарах массового потребления. Миллионы копий этого флага можно встретить во многих странах мира. Американцы гордятся своим флагом и чтят его как святыню. Отсюда и уважительная номинация - Old Glory.

Гордость за страну - мировой лидер по всем жизненным показателям проявляется у американцев в манере говорить (уверенно, решительно, напористо, громко, быстро, нередко афонетично и аграмматично, т.е. небрежно) (имеется ввиду бытовая речь). Это объясняется открытостью данного лингвокультурного общества, чувством свободы выбора, правового знания и защищенности, боязнью быть откровенным в полном выражении себя как индивида, независимо ни от кого. Каждый американец осознает продвинутость своей страны в раскрепощении индивидуальностей граждан и знает, что являет собой предмет зависти народов многих стран мира. Влияние Америки на другие культуры через бытовые предметы с торговой маркой "Made in America " огромно: blue jeans, rock music, авто "Ford", "General motors", "Chrysler". Торговая марка "Made in America" как вербализованный культурный концепт символизирует всему миру лучшее качество и технологию.

Небоскребы Манхеттена - еще одна гордость американцев, уникальной архитектуры. Язык как средство вербализации и трансляции культурных концептов США, представляет собой модификацию British English. В силу престижности самой страны American English активно экспансирует во все лингвокультурные общности, в том числе и в русскую: киллер, дилер, бармен, менеджер, лейбл, дистрибьютер, хилер, менеджмент и мн.др., не говоря уже о молодежном новоязе: герла, пэренты, бездник, фазер и мн. др. Социально-экономическая ситуация в России открыла все шлюзы американскому импорту, который заполонил своей рекламой все СМИ, улицы, магазины и киоски наших городов, а также и великий русский язык. Вместе с американизмами русский менталитет в настоящее время проживает и инвазию американских культурных концептов (ярчайшим примером является концепт "менеджер"). Эта инвазия - факт языковой порчи - является весомым аргументом тезиса о влиянии экономических и социальных стандартов на языковые колебания и изменения и на общенациональный эмоциональный индекс.

Если вспомнить недалекое прошлое, то для Американцев и Россиян превалирующими эмоциональными символами были словосочетания "образ врага" и "империя зла". Эти символы культивировались в менталитетах обоих лингвокультурных обществ официальной идеологией бывших правительств обеих стран. Она породила также такие уродливые межнациональные культурные концепты как "железный занавес", "холодная война", "Берлинская стена", "диссидентство" и мн. др. Вербальная упаковка этих и им подобных культурных концептов навсегда сохранит эмотивную коннотацию отчуждения, опасности, угрозы жизни в своей семантике. Доминирующими эмоциями обеих лингвокультур этих стран в эти долгие годы были ненависть и боязнь друг друга, что нашло отражение и в лексиконах русского и американского народов: commi, дядя Сэм, янки и мн., мн.др.

Эмоциональный индекс российского народа никогда не был стабильным, в отличие от американского. После победы большевиков в 1917г. непродолжительное время властвовали эмоции энтузиазма, радости, надежды, что отразилось и в словаре (см. многочисленные работы по советизмам). Мы были первыми, кто сбросил царизм и установил "власть рабочих и крестьян". Государственным символом стал "Серп и Молот". Новые культурные концепты, идеологизированные "от и до", получали вербализацию и запускались в бытовое сознание и речь. С их помощью большевистский, а позже коммунистический режим манипулировал и контролировал поведение, в том числе эмоциональное, всего общества.

Нам с помощью этих большевистских идеологических концептов внушали, что мы во всем самые первые и самые лучшие. И все у нас самое лучшее. И что мы самые богатые, и самые умные, и что даже часы у нас самые быстрые. Целью этой массированной официальной лжи было воспитание гордости быть советским (помните: "у советских - собственная гордость, на буржуев смотрим свысока").

Время от времени эта эмоция получала эпинтезы (подпорки): победа в Отечественной войне (1945г.), экспансия социализма в Европу, на Кубу и Дальний Восток, запуск первого космического спутника (1967г.). Русское слово - посол культурно-технического концепта страны Советов - "спутник" влетело навсегда в словарный состав английского языка! Для всего мира это событие было свидетельством грандиозного успеха нации и технологии страны советов, который вызвал бурные эмоции на мировой арене: восхищение, смешанное с завистью и удивление, смешанное с недоверием. А эмоциональный индекс у граждан нашей страны стремительно взлетел ввысь: гордость, смешанная с ликованием, счастьем, воодушевлением и новым приливом энтузиазма.

Однако с конца 60-х годов и в 70-е вектор эмоционального индекса россиян перемещается на разочарование, неверие, неудовлетворенность как контраверза чувству "глубокого удовлетворения" официоза. Социально-экономические причины всем известны. Прав был К.Маркс, когда написал, что бытие определяет сознание. Добавлю - обыденное и эмоциональное тоже. Возмущение и презрение советских людей к Политбюро ЦК КПСС, правительству становятся все более открытыми и доминирующими. И тогда - новая партийная ложь в виде привлекательных эмоциональных концептов "перестройка", "гласность", "демократия". И также, как спутниковый период, эти культурно-идеологические концепты "подперли" упавший эмоциональный индекс страны и послужили очередной инъекцией эмоций энтузиазма и надежды. А лексиконы многих языков, в том числе и английского, обагатились русскими словами "glasnostj", "perestroika", "khorosho".

Но, период этого эмоционального подъема и уважительного отношения к новым культурным концептам был очень кратким: у каждой очередной правительственной лжи ноги становились все короче. И вышеназванные составляющие, эмоциональный индекс страны трансформировались в открытую ненависть народа к лицемерной идеологии Горбачева, его игре в благородные концепты и к его манипулированию благородными чертами российского народа: долготерпением, достоверием, выносливостью. В русском речевом лексиконе происходит взрыв эмотивной номинации: коммуняки, демокрады, демократура, разгул демократии и мн.др., которые вербализуют новые для русской культуры концепты - эмоциональные реакции на "перестроечные стимулы". В американском лексиконе появляются эмотивные дериваты "terrorstroika", "Borisstroika", "Gorbonomics", "Gorbi", с яркой негативно-эвалюативной коннотацией.

Сегодняшние доминирующие эмоции на российском национальном уровне - психологическая депрессия, вызванная потерей национальной гордости, панический страх за будущее, пессимизм ("лучше уже не будет" - Карасик В.И.), ностальгия по прошлому "развитому социализму", хоть с каким, но порядком и социальной защищенностью.

Эти психологические концепты находят свое отражение не только в вербальном языке, но и параязыке: хмурные, недружелюбные взгляды, редкие улыбки, озлобленность (особенно у старшего поколения, прожившего в "коммунистическом раю").

Если прейти к сопоставлению эмоциональных индивидуальных трендов среднего американца и среднего россиянина, то их разброс внутри шкалы эмоций будет более широким и сфера вербализации эмоциональных концептов в целом будет тоже обширной. Бросающиеся в глаза различия касаются прежде всего сферы эмоциональной фатики. Американский речевой лексикон изобилует клише фатического политесса. Американец в 95% улыбается не потому что ему лично в данный момент приятно, а для того, чтобы сделать приятное речевому партнеру. Этой же цели служат и фатические эмотивы типа: "Have a nice/good day/weekend", "How are you?" "How is everything with you?" "How is life treating you?" "How doing?" "Relax ", "Take care", "Take it easy" и др., которые в большинстве случаев несут только фатическую эмотивную коннотацию и не являются смысловыми. Бодрое, жизнерадостное, улыбчивое Hi!, которым там все друг друга приветствуют каждый раз при встрече даже в течение одного дня, обращение друг к другу по первому имени, даже в официальной обстановке и нередко в диминутивной форме: Torn, Bill, Dick, бесконечное и вездесущее "Sorry", "Thank you!" выполняют социальную функцию -создания имиджа жизнерадостного, веселого, довольного всем и приятного американца. Как пояснил один из моих американских собеседников:"I smile at somebody not because I am pleased to see him but because I know that my smile is pleasing him".

Хорошо, что взрослые таким примером естественно научают своих детей приятным словам, словам любви, поддержки, которые создают комфорт в межличностном общении. Это прекрасно, но ... это лишь внешняя форма, которая тем не менее, все равно значима, особенно для иностранца. Не сразу осознаешь, что это лишь языковая игра: американцы зачастую совсем не имеют ввиду то, что говорят и о чем спрашивают. Перед нами типичный американский культурный концепт заформализованная эмоция вежливости, вербализуемая в десятках кодовых знаков, в том числе чисто звуковых. Больному, пробывшему два дня на обследовании в Good Samaritan Hospital, вручают чек на 5000 долларов и с очаровательной улыбкой нежно говорят: "We'll miss you here, Victor, very much". На это так и хочется очень вежливо и улыбчиво ответить: "Very Good! and very Samaritan! Endeed!"

Но, увы, Америка не является дамой приятной во всех отношениях. Там тоже случаются эмоциональные истерики, довольно отталкивающие. После многодневной телевизионной трансляции в октябре 1995 года из зала суда процесса над О.Дж.Симпсоном, который подозревался в убийстве жены и ее любовника, когда был оглашен вердикт:"Not guilty", Америка взорвалась и на ее спокойном до этого времени небосклоне вспыхнул многокрасочный алют эмоций. Приведу примеры только из одной статьи журнала Newsweek. В подзаголовках к этому событию - эмоциональная антитеза: Decision and Devision, Cheers and Tears, Whites and Blacks [13, pp.24-26]. В статье широко представлена эмоциональная вербализация реакции черной и белой Америки на это событие. У белых американцев - passionate misunderstanding, gasps and mutterings of disgust, vented with rage, fumed, felt a profound sense of despair, extremly saddened, mystified, felt angry and stunned, sobs of disbelief, etc. Реакция черного и цветного населения: celebrated, whoops and yells of approval, screaming and dancing for joy, honked their horns, cheered and the news. Обе Америки бурно переживали fierce emotions. На глазах у всех четко проявилась racial solidarity, лакмусовой бумажкой которой выступило решение суда присяжных.

Общенациональный эмоциональный индекс в миг стал противоречивым. Но … через два дня об этом никто уже и не вспоминал, даже в частных беседах. Вся, опять внешне объединенная Америка, спешила забыть о неприятном и продолжать радоваться жизни.

И вновь, улыбки, вежливые и ласковые слова, дружеские вопросы (риторические). А это значит - инстинкт самосохранения, как часть культуры данного общества, направлен на оптимизм, рациональное восприятие эмоционального.

Один из примеров культурных различий между российской и американскими духовностями касается Пасхи. Пасха - наш общий народный праздник, но далее начинаются различия. В отличие от России, где правильным цветом пасхальных яиц считается красный, в США доминирует синий. Своим цветом россияне символизируют страдания (кровь) Христа, а американцы вознесение - цвет неба. Тем самым проявляются духовные различия в их национальных характерах: пессимизм русских и оптимизм американцев. Да и сама процедура празднования этого общего для двух наций праздника совершенно различна. Например, по такому элементу как традиционное катание президентом страны пасхальных яиц на лужайке перед Белым домом.

А.Солженицын в своей последней книге, изданной в Америке перед возвращением на Родину определяет традиционный русский характер как принципиальный элемент русской культуры следующим образом: открытость, прямота, естественность, повышенная простота, сговорчивость (уступчивость), доверчивая примеримость с судьбой, терпеливость, выносливость, отсутствие сильного желания внешнего успеха, готовность к самоунижению, самобичеванию и покаянию, смирение, покорность в героических подвигах, сочувствие, великодушие, самоограничение в желаниях. [14].

Конечно же этот список черт, покрывающих определенную частичку пространства русских культурных концептов можно продолжить: щедрость, добросердечность, участливость в чужих проблемах, стремление поделиться своими заботами и проблемами. К отрицательным чертам русского характера можно отнести такие, как отраженные в следующих пословицах: "Гром не грянет, мужик не перекрестится", "Надейся на добро, а жди худа", "Только бы пить, да гулять, да дела не знать", "Пуститься во все нелегкие", "Поглазеть, погулать, да мошну повытрясти", "Русак умен, да задним умом", "Русский человек любит авось, небось, да как-нибудь" [15, с. 199, 257 и 96]. Иностранец должен иметь их в своей лингвокультурной компетенции, чтобы адекватно рефлексировать русский характер и не попадать в коммуникативные невнятности.

Естественно, что все эти и многие другие традиционные черты русского характера закреплены во множестве культурных концептов, вербализуемых на лексическом, фразеологическом и синтаксическом уровнях, а равно и в жестовом языке.

Собственно многолетние наблюдения над американским характером позволяют мне сделать некоторые обобщения. Американцы любят хвастаться, но не количеством книг в их домашней библиотеке, а количеством туалетов и спален в их особняках. Они не терпят критику, а ждут от других только комплименты, очень любят задавать вопросы: "А у вас это есть?", "Как вам нравится в нашей стране?" (при этом ожидается только восхищение). Они считают себя лучшими в мире, даже если они очень умные:"If you're so smart and know very much, how come that you are not rich?" - удивляются искренне они. Не любят Европу, т.к. в Англии, Франции, Италии американцев не почитают. Зато американцы любят Африку, Латинскую Америку, Восточные страны, где они - кумиры, перед которыми преклоняются. Преклонение, лесть они очень любят. Американцы настолько высокомерны, что не хотят изучать никакие иностранные языки: "Why? English is the international language. Let other peoples learn English and speak it with us!" Поскольку у них в стране все есть, американцы много едят, много смотрят boobtube (телевизор), рядом - холодильник, в котором чего только нет (сиди, смотри и ешь!). По количеству сверхполных людей Америка впереди всей Европы.

Отдельный культурный концепт - sex. С ним здесь связано много лицемерия, чего стоит только концепт "sexual harassment". Все хотят секса, но в таком количестве и в таких формах и видах (Что бы еще такое придумать?!"), россияне пока что значительно от американцев отстают. Могу здесь напомнить читателю о скандально-известном романе Э.Лимонова "Это я - Эдичка", в котором представлена довольно эмоциональная палитра изощренного секса в Америке.

В сфере эмоций среднего американца характерен такой, например, факт: когда убили президента Дж.Кеннеди (здесь уместно напомнить, что по количеству убитых президентов Америка занимает первое место в мире!), то его супруга Жаклин совсем не плакала на его похоронах - И за это (!) американцы ее "зауважали", наконец.

Американцы мало читают, в их домах почти нет книг. Их заменило многопрограммное телевидение и компьютер-Internet. Русского поражает безразличие американцев к своей внешности и своей одежде, В этом мы очень с ними расходимся. И что особенно поражает лингвиста - их фонетическая, лексическая, грамматическая небрежность, неаккуратное обращение с языком. Чувство превосходства над остальным миром у американцев носит явно гипертрофированный характер. "Мы остаемся страной, незаменимой для остального мира. С точки зрения продвижения к процветанию, свободе и безопасности..." (Б.Клинтон) [16, с.б].

Американцы обожают автомобиль и большую часть жизни проводят в нем, это их второй дом. Они настолько сильно его любят, что образно говоря, даже от своего телевизора до туалета они ездили бы по квартире в авто, если бы это было возможно. По крайней мере, многие американцы об этом мечтают.

Они нетерпеливы, не могут долго ждать успеха, они хотят его немедленно. Они нетерпеливы к трудностям разного рода и не любят, когда с ними делятся проблемами, трудностями или ведут разговор о своих болезнях. (А в русской культуре все наоборот). Все названные, как многие другие черты характера русских и американцев детерминируют этнические стереотипы (а)вербального поведения.[19].

Разумеется данные наблюдения не распространяются на всех жителей Америки поголовно, но перечисленные и мн. другие черты довольно наглядно представлены в ее культуре и в языке.

При таком разнообразии национальных и индивидуальных черт характера и эмоционального духа только этих народов вряд ли можно говорить о духовном единстве всего человечества. Вербализованные различия только некоторых культурных концептов США и России убедительно показывают, что культура и язык внутри этноса едины, а между этносами - нет (межнациональные культурные концепты, несомненно, имеются, но они не исчленены пока наукой).

Mental style нации задается фондом этнических культурных концептов. У русских и американских этносов эти фонды различны, отсюда и ментальные стили и их вербализация различны ("Умом Россию не понять" - не пустая фраза), приведу простой пример: в США слово business изначально означает "думать", "изобретать", "вертеться" и этим зарабатывать. В России же до недавнего времени это слово вербализовывало культурный концепт "воровство", "спекуляция" (перепродать и наварить). В настоящее время происходит миграция соответствующего американского культурного концепта в Российской лингвокультурный фонд, наряду с такими как hiking, kidnapping, leasing etc. Типично американский (вернее американских индейцев) культурный концепт tomahawk, вербализуемый в метафорической номинации типа ракеты, в русской культуре вне соответствующего фрейма будет непонятен в таком контексте: "Клинтон дважды томагавкнул" (речь идет о карательной операции США против Ирака в сентябре 1996 г., а именно о двух залпах американскими "Томагавками" по целям в Багдаде) (Сов.Рос. № 103 от 5 сентября, с. 7). Русский дериват "томагавкнуть" является ярким примером эмотивной деривации по способу телескопии (blending): томагавк + гавкать (о собаке, рус.).

Отсутствие в языковой компетенции речевых партнеров знания об эмоциональных культурных концептах друг друга неизбежно ведет к рациональным помехам в межъязыковом общении и к так называемому культурному шоку. Даже признание одного только этого феномена в межкультурной коммуникации уже не позволяет согласиться с тезисом о духовном единстве человечества.

Одной из специфик знаковой культуры США является концепт political correctness (сокращенно р.с.). Данный культурный концепт является американским вариантом языкового и социального табуирования и эвфемизации как результат эмоционального реагирования на отдельные вербальные знаки. Кочующим примером р.с. явдяется замена слова nigger на слово black, а в последние гоф уже и это слово black коннотатирует оскорбительную эмоцию и требует замены на afro-american. Соответственно, бедных людей согласно канонам р.с. в Америке нельзя называть бедными (poor). Их называют socially undeprivileged. Другие примеры см. в [17, с.28-29]: про умственно неполноценных там говорят так: "судьба бросила вызов их умственному развитию", про гомосексуалистов и лесбиянок - "лица альтернативной сексуальной ориентации", про очень толстых людей несколько лет назад в Америке говорили big, а сегодня р.с. требует такой языковой упаковки этого смысла:"проблемы в горизонтальном измерении".

В российской культуре (и соответственно - в русском языке) р.с. как исконно национальный культурный концепт отсутствует. Однако, под влиянием прессингового процесса американизации русской культуры и языка, к сожалению, ведущего к их засорению чужеродными стереотипами мышления, в современном русском языке тоже появляются паразитирующие кальки-клише типа слова "альтернативный" или словосочетания "сексуальное меньшинство".

Вместо заключения.

1. Г.Гийом полагал, что лингвистика более всех других наук продвигает человечество вперед в познании средств, с помощью которых нашему мышлению удается самому яснее понять свои собственные действия [11, с.17]. Единственным свидетельством этих достижений является язык, который и является объектом нашей уникальной науки, и который вербализует свои и иноземные культурные концепты.

В этом заключается одна из важнейших, глобальных функций языка, которая, к сожалению, не упоминается ни в одном из лингвистических справочников. Это - гуманизаторская функция, с помощью которой язык участвует в постоянном прогрессе и возвышении человека через осмысление культурных концептов и включает их в национальные, межнациональные и индивидуальные фреймы и гештальты. Язык - это не только лексика, фонетика и грамматика, это и система представлений своих и чужих культурных концептов и их эмоциональное осмысление и переживание [подробно см. 18, 19].

2. Овладение иностранным языком невозможно без изучения культурных концептов иноязычной общности, включающих концепты языка - историю, традицию, гештальты, символы, мифы, которые и формируют этнические характеристики языка: лексическую (денотативную, коннотативную) безэквивалентность, фоновые различия (лексические, стилистические и психологические: ассоциативные, эмоциональные), его идиоматичность, специфику внутренней формы языка по В. фон Гумбольдту, создающую национально-культурное своеобразие языков и речевого поведения их носителей. А различия в культурных концептах задает различие и в стилистике (а)вербального поведения этих носителей[см.20, 21, 22].

Великий Гумбольдт был прав, когда утверждал, что разные языки - это разные видения мира. Стоит только к этому добавить - и разные культурные концепты, сквозь призму которых язык упаковывает эти видения. (А может быть и наоборот - эти разные видения, обусловленные языковыми различиями, формируют различные культурные концепты? Это - одна из неразрешимых научных проблем типа: что было раньше слово или понятие, слово или значение, яйцо или курица).

ЛИТЕРАТУРА:

  1. Вежбицка А. Язык. Куль тура. Познание. - М., 1996.
  2. Semantics and Lexical Universals: Theory and Empirical Findings /ed. by C.Gorbardt, A.Wierzbicka, -Amsterdam, 1994
  3. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. - М., 1992.
  4. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - Воронеж, 1987.
  5. Шаховский В.И. Национально-культурная специфика эмоций // Тетради переводчика, вып.23. - М., 1989
  6. Мечковская Н.В. Социальная лингвистика. - М., 1996
  7. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. - М., 1990.
  8. Томашева И.В. Эмотивная лакунарность художественно текста. - Дис. канд. филолог, н. - Волгоград, 1995.
  9. Кобозева И.М. Обзор проблематики конференции // Вопросы языкознания, № 2, 1996
  10. Копыленко М.М. Основы этнолингвистики. - Алмааты, 1995.
  11. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. - М., 1992
  12. Bridging Cultures. - Volgograd, 1996 // Scott R. Who is Us, pp. 9-26
  13. Newsweek, October, 16, 1995.
  14. Solzhcnitzin A. The Russian Question at the End of the 20th Century, USA., ,1996
  15. Даль В. Пословицы русского народа. - В 2-х тт. - М., 1984
  16. Ковалев К, Карфаген должен быть разрушен // Сов. Рос., № 103, 5 сентября 1996
  17. Земская Е.А. Клише новояза и цитация в языке постсоветского общества//В.Я.,№3, 1996
  18. Язык и эмоции. - Волгоград, 1995.
  19. Денисова М.А. Народ и язык один без другого представлен быть не может// Русский язык в школе. - 1993, № 5
  20. Этнические стереотипы поведения. - Л., 1985
  21. Национально-культурная специфика речевого поведения. - М., 1977
  22. Lado R. Linguistics across cultures. USA, 1968

скачать статью в формате word Статья в Word

    Сведения об авторе:

    Шаховский Виктор Иванович
    д-р филол. н., профессор
    Волгоградский государственный педагогический университет,
    зав. кафедрой языкознания
    Контакты:
    400131 Волгоград, пр. Ленина, 27, ВГПУ, каф. языкознания
    тел. (8-8442) 95-13-54
    факс (8-8442) 95-13-68; 95-13-69; 95-13-78



Вернуться в БИБЛИОТЕКУ
Вернуться на главную страницу

 
Copyright © 2002-2021, Российская коммуникативная ассоциация. All rights reserved.
При использовании информации гиперссылка на www.russcomm.ru обязательна. Webeditor
::Yamato web-design group::